В общем вот, это - тот самый рассказ. Это тот же мир, что в "Равнине", но другое время и другой регион; сюжетно они никак не связаны.
читать дальше
Сказка о царе и четырех соколах.
Посвящается прекрасной Алэй Лан,
чьим талантом я не устаю восхищаться.
~
Безумству храбрых поем мы славу…
М. Горький.
М. Горький.
В Сером Лесу, лежавшем к северу от Больших Врат Саворы, жил когда-то мудрый старец. По многим признакам можно было судить, что родом он совсем не из здешних мест, но вот откуда – никто не знал. Да что там страны – и имени-то его мы не знали, звали просто – Лесным Старцем. Рассказывали про него всякое, и колдуном считали, не без этого; но все же больше чтили, чем боялись. Старец никогда не отказывал в помощи нуждающимся – он и хвори лечил, и выводил из лесу заплутавших путников, и от дикого зверя, бывало, помогал скрыться – да не только от зверя. Его много раз звали перебраться в окрестные селения, но Старец всякий раз отвечал отказом. Так и умер однажды в лесу на дороге, и был местным людом погребен с почестями.
После смерти старика многие – кто из любопытства, кто из корысти – стали ходить в лес искать его жилище, хода к которому никто не знал. Так уж вышло, что повезло найти его моему другу Стайгу. Мне одному рассказал он о том месте – ладно устроенном жилище в пещере, изукрашенном резными изображениями соколов. Видно, любил старец птиц, потому что друг мой нашел там же отличное место для содержания крылатых ловчих. Еда и вода были на месте, и даже перья кое-где сохранились в клетках, но самих птиц не было, словно они покинули это место вслед за душой своего хозяина.
…Помимо прочего, нашел мой друг так же кипу исписанных листов. Их-то он и принес мне показать, думая что я, грамотный, разберу, что там написано. Но письмена на листах ничего не говорили мне. Немного поразмыслив, мы решили почему-то, что это письмо южан, и отнесли находку к Эрну, имевшему дела с заморскими купцами и знавшему их язык. В обмен на бутылку того пойла, что варит моя мачеха, он согласился взглянуть на рукопись – и, к нашему со Стайгом удивлению, действительно перевел ее.
Вот что у него вышло:
О царе и четырех соколах.
Страстно любил Инэри, молодой князь Саярры, соколиную охоту. Таких птиц, какие водились на его соколином дворе, не видывал ни один княжий дом на всей великой равнине; не было им равных ни в быстроте, ни в проворстве, ни в выучке. И все же, как гласила молва, стократ прекраснее всех крылатых охотников были те его ловчие птицы, что перьев не носили.
…Четыре военачальника-сардара было у князя Инэри, четыре прославленных бойца, четыре любимца, неизменно следовавших за своим господином в пирах и делах, в мире и войне. Каждого из четверых нашел и приблизил к себе сам светлый князь, каждый из них учился и набирал силу вместе с ним. Такая легенда ходила в те годы по землям к востоку от моря Сереи: будто, будучи еще отроками, охотились как-то сыновья трех князей великой равнины, и вместо птицы или зверя поймали арканами диви. Сколько не билась призрачная чаровница, не могла разорвать путы – и тогда, как водится у племени дивов, поклялась она исполнить по одному желанию охотников, если те освободят ее. Сын правителя Нрора, не думая долго, попросил для себя необоримой силы и воинского умения, а наследник земель Эвги – богатства, равного которому не будет среди князей Великой Равнины. И только Инэри, сын князя Саярры, пожелал уметь читать души людей, как книги. Двое его спутников смеялись над ним, полагая, что нет ничего значимее силы и богатства. Однако диви, прощаясь, молвила, что мудрость сайаррского княжича и сейчас много превосходит разумение других ее пленителей, а вместе с ее даром умножиться многократно. Правдива эта история или нет, никто и ныне не знает; однако Эстар Нрорский и впрямь стал великим воином, а Зиар Эвгский – богатейшим из князей Великой Равнины; кем же стал юный наследник Сайарры?.. Царем над ними обоими.
Потому что для того, кто читает души как книги, нет секрета в достижении верности и выборе достойнейших из числа верных. Четыре военачальника было у молодого князя – и за стать, за хваткость и преданность господину их стали звать Соколами Инэри.
Я часто вспоминаю их. Старшим и первым, примкнувшим к юному саяррскому княжичу, был Арнак по прозванию Черный. Был он велик ростом, могуч сложением и смуглокож даже против большинства жителей Великой Равнины. Прежде чем стать сардаром Инэри, Арнак был вождем малого племени кочевников, которое никому не подчинялось, и оттого терпело притеснения от более многочисленных соседей. Ныне же перед лицом его армий склонялись правители правителей тех, кто некогда подвергал гонениям народ Арнака. Шлем, украшенный костьми страшного пещерного зверя, был у Черного сардара, и по этому шлему его узнавали издалека, и трепетали. Арнак был молчалив; словам он предпочитал дела и никогда не разменивался на угрозы, считая что лучше семи бранных слов - один удар, но смертельный. На пирах и советах он сидел по левую руку от господина.
Вторым из Соколов Инэри был ясноглазый Энга, чьего языка враги боялись не меньше, чем его лучников, выпускавших две стрелы за то время что простой стрелок выпустит одну, и не знавших промаха. Так же верно били в цель его слова. Энга обладал нравом буйным и был свободолюбив, как река в паводок; однако князя своего он любил всем сердцем, и потому служил ему так же верно, как служили Инэри его собственные руки и глаза. Не менее складно, чем проклятья врагам, Светлый Сардар умел слагать песни о своем господине, и часто пел их дивным, зычным голосом. На пирах и советах он сидел в ногах у Инэри, по правую сторону.
Третьим был Джук, которого все звали Туром за твердость и силу, за умение выпить полный турий рог хмельного напитка и ничуть не опьянеть, а также еще потому, что никто не решался назвать его вторым прозвищем – Невеличка. Тур был ростом по плечо князю Инэри, не отличавшегося богатырским сложением; он был сыном знатного вельможи, но сыном нелюбимым и презираемым из-за своего неказистого вида. Не смотря на рост, Тур был силен и умел в ратном деле, что доказал с успехом, стоило светлому князю приблизить его к себе. Более всех из Четырех Соколов был он сведущ в инженерии и привечал мастеров осадных машин; и потому лучше всех умел равно осаждать и оборонять крепости. На пирах и в советах он сидел по правую руку от господина.
У Четвертого, младшего сардара имени не было. Звали его Плясуном - за то, что он всегда ходил, словно танцуя, и взяв в руки свои две коротких сабли, становился и вовсе изящнее лани и быстрее кобры; звали Дивным Цветком Саярры за несравненную его красоту; а после стали звать Огнекрылым – когда князь за ратные подвиги подарил ему три отреза синего шелка, расписанного красными птицами. Из этого шелка сшили парадное одеяние младшего из Соколов; и с тех пор красная птица на синем фоне жила на значках и знаменах его удалых конников. Воевода по прозванью Плясун родился далеко на севере, в тех краях, где живут Бледные Люди; свободный по рождению, он был обращен в рабство одним из тамошних знатных господ. Князь Саярры впервые увидел юношу, когда прибыл с визитом к северным господам – в тот день непокорного невольника (и не в первый, видно, раз) наказывали плетьми за дерзость и отказ подчиниться хозяину. Случайно став свидетелем наказания, Инэри, тогда еще сам юный, пожелал выкупить раба, однако северный властитель ни за что не желал выпускать того из рук. Тогда саяррский князь, легко разобравшийся в натуре хозяина дома, предложил тому сыграть в нарды, развлечение очень любимое северным вельможей. Они провели за игрой целый вечер, и под конец умело раззадоренный противником северянин поставил на кон своего строптивого раба. Стоит ли говорить, что тотчас неведомые силы повернули ход игры в пользу гостя с юга?.. Выигрыш достался ему; по началу сам «выигрыш» не очень был тому рад. Однако князь Инэри повелел снять с невольника цепи и сказал что подарит свободу навсегда – если тот докажет, что достоин свободы. Бывшего раба отдали в обучение воинам; и с тех пор как однажды рукояти сабель легли в его ладони, клинки и руки словно срослись в одно – в стальные крылья младшего из Соколов Инэри. Спустя несколько лет четвертый сардар, прекраснейший из цветов Саярры, взял для своего господина первый город. Еще через год он уже носил свое знаменитое одеяние из синего шелка, расписанного красными птицами. На пирах и советах Огнекрылый чаще всего стоял за троном господина, чуть слева. Так он видел всех, кто собирался перед светлым ликом князя, и знал что первым примет на себя удар, если враг нападет со спины.
Четыре сокола есть у меня,
Четыре сокола.
Разве утром зарей любуюсь я?.. Нет, только их полетом.
Разве к трели соловья склоняю и слух и замираю?.. Нет, лишь слыша их клекот.
- эту песню, и многие подобные ей, пели во всех концах Саяррского княжества, и любили говорить, будто сложена она самим Инэри. Таковы были его Соколы – не схожие между собой, но все как один отважные и верные, и бывшие друг другу как братья. На пирах и советах, на войне и в мире, сопровождали они своего господина, и не было для его взгляда зрелища более отрадного, чем их лица, а для слуха музыки более желанной, чем их речи. Когда приходило время отдыха и собирались мужи под кровом Инэри, Энга, светлый сардар, брал в руки звенящий андыр и со всем жаром горящей своей души пел о том, как светел и мудр его господин. И слушали гости, и преисполнялись благоговением. Эвга пел, и выходили в круг Арнак и Джук, Черный сардар и Тур-невеличка, и боролись под одобрительные крики воинов; то один брал верх, то другой, и никогда тень вражды не пробежала меж ними. …Энга пел, и поднимался – последним из четверых – со своего места Плясун, а за ним другие юноши и мужи; и обняв друг друга за плечи, танцевали они воинские танцы, а после выходили лучшие из них в круг и состязались в танце с клинками; гости, наблюдая за ними, не могли наглядеться на гибкость и стать младшего из сардаров…
дальше в комментариях